Номер телефона лиза alert

Горячая линия «ЛизаАлерт»

Бесплатный телефон контактного центра «ЛизаАлерт» – 8-800-700-54-52.

Служба поддержки «ЛизаАлерт»

1. Электронная почта – org@lizaalert.org;
2. ВК – https://vk.com/lizaalert_real;
3. Одноклассники – https://ok.ru/lizaalertp.

Режим работы

Поисково-спасательная организация работает круглосуточно, без выходных и перерывов.

Об организации

«ЛизаАлерт» – это объединение добровольцев по всей России, чья деятельность направлена на поиски пропавших людей. Главной задачей поисково-спасательного отряда является быстрое реагирование и грамотное содействие в установлении местонахождения человека. Помимо этого, команда занимается проведением профилактических мероприятий, обучением участников тактике ведения поисковых работ и размещением информации о пропавших людях во всевозможных источниках.

За многолетнюю историю существования ( около 12 лет) было найдено более 80 тысяч пропавших людей. Деятельность некоммерческой структуры охватывает 59 регионов страны, а количество добровольцев составляет более 25 тысяч человек. Система объединения состоит из руководства ( председатель), группы оперативного реагирования, специалистов, отдела обеспечения и обучения. Стать участником отряда может каждый человек, достигший совершеннолетия.

История

Плюсы и минусы

Советы эксперта

Вопросы и ответы

1 832

БЕСПЛАТНЫЙ НОМЕР ДЛЯ ВСЕХ РЕГИОНОВ РОССИИ – 8-800-700-54-52 (круглосуточно)

Заявки на поиск принимаются только по телефону горячей линии или на сайте lizaalert.org. 

ПСО “Лиза Алерт” принимает заявки на поиск пропавших людей любого возраста, в любой среде (город, лес). Исключение составляют: криминальные истории, семейные “разборки”, поиск должников, давний срок пропажи человека. Мы работаем во взаимодействии с полицией.

Важным условием для начала поиска является написанное родственниками, коллегами или друзьями пропавшего заявление в ОВД. Без заявления ПСО “Лиза Алерт” оставляет за собой право на отказ в поиске.

ПСО «Лиза Алерт» не принимает денежную помощь, не имеет расчетных счетов и виртуальных кошельков. Это принципиальная и неизменная позиция отряда. Вы можете помочь распространением и/или сбором информации, передав в дар или оказав содействие в обеспечении отряда необходимым для поисков оборудованием. Любая помощь равно неоценима. Мы будем благодарны за Ваше добровольное и посильное участие.

Успех поисков зависит от многих факторов, любая помощь, будь то фактический выезд на место, распространение информации в Интернете, расклейка ориентировок и опрос прохожих и даже просто моральная поддержка добровольцев-поисковиков, очень важна!

Мы приглашаем Вас присоединиться к движению – вместе мы сможем изменить страшную статистику безвестно пропавших. Будьте с нами!

В декабре 2022-го «Нации» исполняется 10 лет. Давайте вспомним, что интересного было у нас за это время. (Впервые текст был опубликован в марте 2018 года.)

Всероссийское объединение «Лиза Алерт» появилось 8 лет назад. После того, как случилась беда: специальные службы не сумели найти 5-летнюю Лизу Фомкину, которая заблудилась вместе с тетей в лесу в Подмосковье. К поискам подключились неравнодушные, однако было поздно: девочку нашли погибшей.
Вместе с ростовской «Лизой» редактор «Нации» приняла участие в поисках потерявшейся пожилой женщины и выяснила, кто и почему пропадает сейчас и какие ошибки чаще всего совершают родственники.

— 53 года мы с ней прожили, все время вместе. Она меня из армии девчонкой ждала. Умерли у ней все, родители, сестры, я только остался. А у нее ж Альцгеймер этот, чтоб его… Вышла вот сегодня утром, в районе 9 часов, за калитку, куда — непонятно.
Хриплый голос, подрагивающая сигарета в руках — муж пропавшей 72-летней женщины отвечает на вопросы добровольцев «Лизы Алерт». Стоим возле двухэтажного частного дома на улице Ясной, недалеко от Рабочей площади (Ростов, Западный жилой массив). Вечер, холодно, капает дождь.

Максим Максименко, координатор Ростовского поисково-добровольного отряда «Лиза Алерт»: Чаще всего нам звонят о пропавших по горячей линии (8-800-700-54-52) или пишут на сайт. Или обращаются в полицию, в каждом дежурном отделе висит плакат с нашими номерами. С полицией мы плотно работаем: без обращения к ним заявку не примем. Бывает так, звонит мама: 5-летний сын пропал, я бегу в полицию писать заявление, пока бегу, звоню вам. Но если она не добежит, то никаких активных мероприятий мы развернуть не можем. Нужно заведенное розыскное дело.

Но если ситуация опасная: ребенок пропал у водоема, — и родственник еще бежит в полицию, мы уже едем на место.

Если человек по каким-то причинам не хочет подавать заявление, то за этим что-то сомнительное стоит, разборка какая-то. Часто бывает так: звонят, друг пропал. А потом мы выясняем, что этот «друг» нашему заявителю просто денег должен.

С полицией у нас разделение труда. Делимся друг с другом информацией. Бывает, что заявители говорят полиции больше, чем нам, и наоборот. У полиции больше полномочий: они могут в 2 часа ночи поднять родителей подростка, чей друг пропал, и опросить. Мы не можем, нас пошлют.

Координатор поиска — молодая девушка Ира — торопливо записывает показания старика.
— У нее были провалы в памяти, так? Может, были места, куда она хотела пойти?
— Она в последнее время родителей звала, хотя они умерли много лет назад, похоронены на Украине. Ходила и говорила: ой, скоро мама придет, папа придет. Детей, внуков не узнавала.
— Больницы мы начали прозванивать, если что. Во что она одета была?
— Ну, платье такое до колена, с красными оборками, сапоги черные. И дубленка старая черная, на двух пуговицах. Денег не было, карманы пустые. Она еще в золотых сережках была и с цепочкой с кулоном в виде головы Нефертити.
— Рост?
— Ну, примерно как вы, метр шестьдесят. Передвигается она довольно резво, имейте в виду.

Рядом суетится внук пропавшей бабушки Никита — высоченный детина с абсолютно потерянным лицом. Он постоянно задает вопросы:
— Что делать надо? Куда идти? Как вы работаете вообще? Что происходит?
Ира терпеливо объясняет:
— Мы ждем людей. От нас будет человек 10-15, может, больше. Все едут, пробки. Ориентировки нам не привезли еще, скоро привезут.
— Ой, я, кстати, распечатал вам тоже!
Никита достает из машины пачку ориентировок — объявлений о пропаже.
— Я еще кроме вашей горячей линии свой телефон указал.
— Будьте готовы, что вам начнут всякие экстрасенсы звонить, это обычная история.

Максим Максименко: Если пропал ребенок, полиция может быстро завести 105-ю статью УК «Убийство», что всегда шокирует курятник в «Одноклассниках». А это нужно, чтобы у полиции были полномочия, это развязывает руки: подтянуть МЧС, вызвать кинологов.

Или нужно нам сделать в селе обход по всем дворам. Если куда-то не пустили, туда отправят наряд — хотя там, скорее всего, просто самогонный аппарат окажется. Конечно, у полицейских полно своей бюрократии и сложностей, но сотрудничество мы наладили.

Я хочу подчеркнуть, что неверно думать, будто полицейские ничего не делают. Просто когда один участковый на четыре деревни, а у него пьяный мужик ушел в поля, а полей там 5 тысяч гектаров, то что один участковый сделает. В любой стране это решается именно с помощью добровольцев, это правильная схема.

Если серьезная ситуация, то штаб создается в школе или в отделении полиции, мы с полицией, МЧС и Следственным комитетом работаем по единой карте, каждый раздает задачи своим.

У полиции тоже бывают проблемы с координацией. В Гуково пропал 9-летний мальчик, у него были проблемы с развитием: умственная отсталость, говорить не может, выговаривает только свое имя и «баба» (жил с бабушкой). Он вышел покататься во двор на розовых роликах своей сестры и пропал. Гуковские полицейские позвонили нам только через сутки. Искала тысяча человек в общей сложности: и мы, и полиция. Поганая погода, холод, рыскаем больше 2 дней. И потом мне звонит ппсник из Ростова: мы вчера мальчика нашли на розовых роликах, отвезли его в 20-ю больницу, может, ваш? То есть они в Ростове его нашли, никто ничего никому не сказал, мальчик целый и невредимый в больнице, а коллеги-полицейские фигачат в Гуково с добровольцами. Ну, бывает такое, не скоординировались. Кстати, каким образом мальчик доехал из Гуково в Ростов — до сих пор непонятно.

Главный на поиске — координатор. Девушка Ира решает, где искать и как распределять людей.
Дождь усиливается. Беспокойного внука отправляют в ТЦ «Сокол» неподалеку, искать бабушку там. Ира с Юлей, еще одним опытным добровольцем, садятся в машину, открывают на телефонах карты, намечают квадраты. Ловлю себя на мысли, что и Ира, и Маша, и Юля чем-то похожи между собой: молодые, резвые, немного нервные, много курят.
— Так, берем радиус километр… Да, можно до Баррикадной. Надо обязательно в Собино отправить ребят… Допустим, «лиса-один» возьмет себе этот квадрат, рядом с больницей…
— Нужна максимальная заклейка (ориентировками), несмотря на дождь: столбы, магазины, у подъездов. И опрос людей…
— Конечно, только надо выбирать места под козырьками, а то ориентировки максимум час под этим дождем провисят.
— Да. В общем, берем радиус километр, пешие группы. Если не найдем, берем полтора и медленно объезжаем патрулем.

Максим Максименко: Как мы вообще работаем: принимаем заявку и прозваниваем заявителя — то есть подробно опрашиваем его. Есть несколько видов прозвонов и опросников для разных категорий пропавших. Например, детские прозвонщики — они сдают сложный экзамен, чтобы этим заниматься. Опрос родителя может занять минут 40. Выясняется все: рост, длина волос, особенности телосложения, во что был одет, контакты друзей, любимые места, режим дня, что способствовало уходу из дома и т.д. Опросник огромный, чтобы просто прочитать его, надо минут 10. Если перезванивать много раз и что-то уточнять, родителю будет тяжело, он сорвется: что вы за идиоты, отвалите от меня! Поэтому важно все сразу выяснить.

Потом вся эта информация забрасывается в чат с опытными координаторами, начинается мозговой штурм, инфорг начинает обзванивать больницы. Если мы получаем от родителей и полиции добро на размещение информации, верстается ориентировка, другой инфорг забрасывает ее в сеть, занимается репостами — у нас есть определенный алгоритм. Все это называется инфопоиск. Потом, если ситуация этого требует, начинается физический поиск — то есть выход на местность.

Например, ситуация: 10-летний мальчик, знает маршрут от школы до дома, деньги с собой, в 8 вечера его нет дома, его видели в магазине покупающим фонарик. Мы сразу отрабатываем все торговые центры неподалеку. Там не страшно, тепло, много людей вокруг, бегунков — детей, сбежавших из дома — вылавливаем там нередко. Если не находим, проверяем маршруты от дома, парковки, остановки, магазины. Округа рядом делится на квадраты, каждый отряд — лиса — отрабатывает свой. Но ориентировки в этом случае мы не клеим: если бегунок увидит объявления, поймет, что его ищут, то начнет скрываться, забьется в какой-нибудь заброс — заброшенное здание.

Постепенно на машинах начинают подъезжать добровольцы. Разговаривают, курят в ожидании остальных. Спрашиваю у девушки-блондинки:
— Зачем тебе это все вообще?
— Ну, по соображениям совести. Знаешь, вот ты живешь, какие-то события вокруг тебя происходят, а потом ты задумываешься: приносишь ли ты пользу кому-то? И понимаешь, что не приносишь. И идешь искать людей. Тут никто, кстати, никого не держит, выкроил час — уже хорошо. Как-то помог. Ну, вот такая мотивация.
Многие добровольцы похожи на походников: дождевики, крепкие ботинки, рюкзаки за плечами. Один разворачивает в открытом багажнике огромную бумажную карту района. Юля отмечает на ней квадраты. По группам раздают фонари, пачки ориентировок, толстые мотки скотча, канцелярские ножи.
Один из поисковиков в камуфляже, высокий и плотный Егор, рвется в бой:
— Ира, тут у тебя четыре здоровенных лба, пошли этих архаровцев парки прочесывать!
Ира улыбается, продолжает распределять группы и давать задания. Как мне объяснили, координатор сам принимает решения и с ним никто всерьез не спорит.

Максим Максименко: Если мы имеем дело с природой, если район города или населенный пункт граничит с лесом, степью, водоемами, тут нужен оперативный физический поиск. Такой же поиск (неважно, в городе или на природе) однозначно нужен и тогда, когда пропал маленький ребенок, до 5 лет.

Вода — это самое страшное. Статистика показывает, что если ребенок пропал там, где есть вода, в 90% все может кончиться плохо.

Тут надо реагировать мгновенно. На поиск ребенка может собраться до тысячи человек.

Перед тем, как всем разойтись, Ира проводит последний инструктаж и кричит сквозь дождь громко, как на митинге:
— Клеим везде, где можно, столбы на пешеходных переходах обматываем скотчем, выбираем место под козырьками! Вводная: пропала бабушка, 72 года, в черной дубленке, красном платье, сапогах, в золотых сережках! У нее расстройство памяти! Если у вас по пути заброс, то туда идут мальчики! Будьте осторожны, в магазинах спрашивайте разрешения, можно ли наклеить ориентировку на дверь! Не забываем включать геотрекеры! Максимально все осматриваем, кусты, гаражи! Если вдруг вы увидите бабушку, ничего не делайте с ней, не подходите, сразу звоните!

Моя лиса — я и двое парней, Саша с Женей. У нас довольно большой квадрат, 4 квадратных километра. Спускаемся в район частной застройки и каких-то халабуд. На улицах почти никого нет. Рядом с заброшенной детской площадкой встречаем пьяного мужика в разорванной куртке, которого гонит домой злая жена:
— ***** (блин), курить он хочет! Обкурись! Давай домой! Я вообще от тебя рожать не хотела, ты в курсе вообще?! Давай скорее, дождь идет, тебе ***** (все равно), а мне нет!
Мужик икает и выдавливает:
— Наташка, я же к тебе со всей душой…
— Шевелись, гадина!
— Какой милый райончик у нас, — замечает мой напарник Женя.

Максим Максименко: Мы принимаем по Ростовской области около 300 заявок в год, почти каждый день. Находятся из этого числа 85%, из них 15-20% — погибшими.

Самая массовая категория — подростки 14-15 лет, как правило, бегунки.

Подростков чаще всего найти легко: не вернулся из школы, засел у друга, телефон забыл или выключил. Сейчас такое редко случается, но есть родители — это идиотизм! — наказывают своего ребенка тем, что отбирают телефон.

Маленькие дети тоже пропадают, но нечасто. Криминал в отношении детей — совсем маленький процент. Чаще всего так: заявка о похищении трехлетнего, а на самом деле — мама с папой разведенные поругались, мама отвела ребенка в сад, а папа забрал.

Но иногда все плохо, и поделать ничего нельзя. Был страшный поиск в сентябре 2017-го в Ставропольском крае. Пропал 4-летний ребенок-аутист, мгновенное начало поиска — рядом природа. Огромные пространства, поля, жарища, взрослые в обмороки падали. Сотни человек искали. К нам приезжали целыми клубами мотоциклисты, быстро и качественно поля отрабатывали. Искали три дня, карта была 12 на 7 километров. Рядом был оросительный канал, километров 80 длиной, он от дома ребенка был в 100 метрах, его отрабатывали мчсники, шли лодками навстречу друг другу. За 2 дня проверили 25 км канала, надежда теплилась, но в итоге мальчика нашли там мертвого. Он вышел в 4 утра из дома, пошел куда глаза глядят, прямиком на канал, там ни ограды, ничего.

Если мы говорим о ребенке, счет в поиске идет на минуты. За 72 часа ребенок с большой долей вероятности уже погибнет (за редким исключением). Если мы по каким-то причинам выходим искать через сутки, это очень плохо. Но такие проблемы сглаживаются, на нас обратили внимание все министерства, которые прямо или косвенно связаны с поиском без вести пропавших, мы принимаем участие в написании инструкций. Наконец чиновники поняли, что есть алгоритмы, позволяющие быстро находить людей.

Мы заходим в маленькие ларьки, общаемся с продавцами, бесконечно клеим, клеим ориентировки: на двери, на столбы, у подъездов. Руки пахнут скотчем.
— Слушай, ты уже можешь подрабатывать расклейщиком объявлений, — смеется Женя, наблюдая, как я отработанным жестом режу скотч канцелярским ножом.

Максим Максименко: Вторая массовая категория пропавших — пожилые люди с расстройствами памяти. Самое страшное: Альцгеймер, когда 90-летний старик решает, что ему 23 и ему надо на работу, на родной завод в Норильске. Тут тоже своя специфика: мы выспрашиваем все прошлые места жительства, потому что Альцгеймер может завести куда угодно. Нередко бывает, что пожилые люди добираются, куда хотят. И поэтому мы всегда клеим ориентировки на вокзалах.

Нас в отряде около 20 профессионалов, в которых я уверен, как в себе, — это костяк. Мы постоянно ездим на учения с МВД, МЧС, эти 20 профи знают, например, как посадить вертолет. Умеют вести себя с местными. Помню, наши были в Новошахтинске в период обострения отношений с Украиной, и их два раза по звонку местных жителей ОМОН укладывал прямо в камыши. Ну, понятно, местные перепугались, ребята многие были в камуфляже, искали на природе.

Но можно просто подписаться на смс-рассылку на нашем сайте, вступить в отряд и помогать, когда есть время.

Мы добиваемся, чтобы были созданы региональные ресурсные центры для поиска пропавших. Это идея наших общероссийских председателей, с прошлого сентября она на особом контроле в аппарате президента. У нас такой центр будет на базе ДГТУ. Я рассчитываю, что мы за этот год привлечем человек 100 из разных районов области и обучим их: общие правила поисков, теория, практика. Чтобы в будущем мы могли быть уверены, что где-нибудь в Чертково у нас есть 3-4 человека, которые грамотно начнут поиск, пока мы будем добираться до места.

— У каждого добровольца свой позывной, — рассказывает Ира, обматывая очередной столб скотчем. — Я как-то на поиске провалилась в яму с арбузами за кафе, меня стали жалить осы, я орала. 9 укусов насчитала потом. С тех пор меня называют «осой», «пчелой» или просто «б-ж-ж-ж»… Сейчас, конечно, пойдет волна поисков — по теплу. Весна, обострения, люди начнут уходить из дома…
Мы постепенно закрываем свой квадрат и идем к штабу — отчитаться о маршруте и отдать техник. Я отдираю кусочки скотча от пальцев:
— Пропахла им вся…
— Это ладно, бывает, что губы скотчем пахнут, — смеется кто-то.

Прощаемся с Ирой. Напоследок она говорит мне:
— Ты знаешь, я всегда очень скучаю без поисков, эта офисная работа такая однообразная… Меня многие не понимают — «у тебя есть мама, папа, ты их не видишь почти». Я отвечаю: вот мои мама и папа, в тепле, я знаю, что с ними все хорошо, всегда могу им позвонить. А вот этот ребенок или эта бабушка ходят непонятно где по холоду. И если я могу им помочь, то почему бы и нет.
Дома, листая перед сном ленту во «ВКонтакте», вижу уведомление в ростовской группе «Лизы Алерт»: нашу бабушку нашли живой и невредимой. Позже мне рассказали, что она умудрилась дойти до Жмайлова — это несколько километров от ее дома.

Советы родителям от координатора ростовской «Лизы Алерт»

Максим Максименко:

• Как родитель могу сказать, что нужно участвовать в жизни ребенка. Не быть цербером, конечно. Но переписку во «Вконтакте», с разрешения, иногда неплохо посмотреть. Надо знать, какие у ребенка интересы. И вовремя объяснить: если ты будешь интересоваться, условно говоря, терроризмом (ну, это самый крайний вариант), то ты себе жизнь сломаешь, и я ничем не смогу тебе помочь. Должны быть доверие, открытость в отношениях. Надо понимать, что если ты отберешь у него телефон, выключишь компьютер из сети, запрешь в комнате, ребенок все равно, если захочет, найдет способ выйти из дома.
• Однако бывают дети с синдромом бродяжничества в семьях, где все хорошо. И нет ничего плохого и стыдного в том, чтобы обратиться к психологу.
• Ребенок не должен быть на улице один. Это обязательно. Он может быть с родителями, друзьями, знакомыми — но не один. Одинокий подросток — жертва. И лучшее, что может с ним приключиться, — это гопники, которые надают по голове и заберут телефон. А настоящие маньяки всегда чувствуют жертву, особенно если она по каким-то причинам подавлена.
• Никакому нормальному взрослому от ребенка на улице ничего не будет нужно. Взрослый обратится за помощью к другому взрослому. Если взрослый зачем-то пошел за ребенком, надо сразу орать. А это очень сложно — заорать на улице, надо тренироваться. Мы проводим сборы каждый год, детский лагерь, к нам до тысячи детей приезжает. И одно из упражнений — орать в поле. Просто громко: «а-а-а-а-а-а!», на счет «три». И когда мы начинаем тренировку, из десяти орет только один. Потому что нам с детства вбивают в голову: будь потише, не привлекай к себе внимание. Это откладывается: мол, что о тебе подумают, если ты посреди улицы вдруг закричишь. И надо с ним репетировать, просто так выезжать за город и орать в поле.
• Если мой ребенок не отвечает на телефонный звонок в течение 5 минут, я начинаю тревожиться, хотя я не параноик. Мы с ним договариваемся: например, ему надо ехать в спортивную секцию, я на работе в этот момент. Я знаю, что ему ехать в секцию 15 минут на машрутке, прошу позвонить, как выедет и как доедет. И к этому надо приучать ребенка с детства. Но так, чтобы он считал это нормальным действием, а не тотальным контролем. Надо иметь у себя номера его друзей — обязательно. И, на всякий случай, фотографию ребенка в актуальной (по сезону) одежде.
• Если ваш ребенок потерялся, у него сел телефон: расскажите ему, что он может обратиться к полицейским или охранникам. Но нужно заранее показать, как выглядят знаки отличия у тех и у других, потому что в камуфляже сейчас ходят все кому не лень. Также объясните, что безопасно обращаться к семейным парам, к людям с детьми. Можно зайти в магазин, сказать продавцу, что потерялся, попросить позвонить в полицию (если не помнит номеров родных). И никуда не уходить из этого магазина. И очень важно еще — не уходить далеко от того места, где потерялся, потому что там ребенка и будут искать. Это тоже надо с ним проговорить.
• Что касается пожилых людей с расстройствами памяти: можно разложить им по карманам записки с ФИО, адресами и контактами родственников или вшивать бирочки с информацией в одежду. Желательно, конечно, чтобы у таких людей был с собой мобильный телефон, и они могли бы им как-то элементарно пользоваться. И обязательно должна быть актуальная фотография бабушки-дедушки. У нас очень много ориентировок, когда пропал 70-летний человек, а мы публикуем фото из паспорта 30-летней давности: у внуков просто нет другой. И надо не медлить, а бить тревогу сразу. Если бабушка ушла 2 часа назад, ее легче найти, чем через 12 часов.
• Что делать, если вы обнаружили пропавшего человека: ну, вдруг, увидели ориентировку и узнали по ней подростка на улице. Тут же позвонить на нашу горячую линию или в полицию. И всё. Ни в коем случае нельзя хватать подростка, тащить его за собой. Конечно, если ему в этот момент угрожает опасность — хватайте. Иначе — нет. Надо оставаться на месте и наблюдать. Или идти за ним. Но ни в коем случае не применять физическое насилие. То же самое касается пожилых людей.

Еще раз — адреса и контакты:

«Лиза Алерт»
8 800 700 54 52 — телефон горячей линии
http://lizaalert-yug.org
Полиция
Для абонентов МТС, Мегафон, Ростелеком, Tele2 — 020
Для абонентов «Билайн» — 002
Единый номер экстренных служб
112